Постреволюционный период

Формирование отечественной науки управления и организации труда разворачивалось в 20-е годы на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора и вопросов НОТ. «Тогда главные группировки, —писал П.М.Кержен­цев о I Всероссийской конференции по НОТ в 1921 г., — складывались под утлом зрения принятия или неприня­тия тейлоризма» [27, с.28]. Одни считали его приемлемым почти без оговорок, а другие почти целиком отвергали идеи Тейлора. Бывший народник Е.Максимов-Слобожанин счи­тал, что этой системе при социализме нет места, посколь­ку исчезла объективная почва ее существования — капи­талистические противоречия. Меньшевик О.Ерманский (из партии он вышел в 1921 г.) в своих работах по НОТ «почти совсем отбрасывает или замалчивает все поло­жительные стороны тейлоризма» [27, с.29]. Опасность такого подхода была очевидна, так как «по Ерманскому», по его учебникам велось преподавание НОТ во многих вузах.

Если антитейлористы умалчивали о достижениях за­падной теории рационализации, то тейлористы, которых было много среди инженеров и технических специали­стов, напротив, некритически превозносили американ­ские и европейские методы НОТ.

К «богдановщине», как называли антитейлоровское течение, примыкали тогда известные нотовцы Н.Лавров, П.Есьманский, А.Кан и О.Ерманский. Распространен­ным течением был и «файолизм», в котором технико-экономические, организационные и социальные сторо­ны производства заслонялись личным началом руководителя. П.М.Есьманский, директор Таганрогско­го института НОТ, вел активную исследовательскую де­ятельность, опубликовал ряд ценных работ. Его инсти­тут успешно проводил теоретические и прикладные изыскания в области совершенствования методов рабо­ты администраторов, высшего руководства, психологии управляющего, структуры производственного процесса и выпускал журнал «Хозяйственный расчет».

Хотя уже в начале 20-х годов появились многочислен­ные центральные и местные журналы по НОТ, публико­вались статьи, монографии и брошюры, вплоть до 1924 г. (до реорганизации ЦКК — РКК) движение НОТ еще не было координировано в масштабе всей страны. Недолго (с 1923 по 1925 г.) просуществовало добровольное обще­ство за рациональное использование времени — Лига «Время». До переломного 1923 г. научное знание и прак­тика НОТ находились в зачаточном состоянии. На этой, по выражению Н.А.Витке, «идеологической» фазе НОТ не стал еще профессиональной функцией или деятель­ностью, но держался «непосредственным упорством и энтузиазмом его носителей». В данный период «академи­ческая мысль только начинает осмысливать НОТ и недо­уменно стоит перед вопросом о месте НОТ в сложной системе современного знания» [11, с.136].

Длительная дискуссия вокруг тейлоризма касалась также вопросов производительности труда. Доказывая необоснованность попыток планировать заведомо низкие темпы роста экономики, А.К.Гастев проявил себя прин­ципиальным защитником повышения интенсивности тру­да. В 1918 г. ЦК Союза металлистов поставил вопрос о борьбе за высокие нормы выработки, в связи с чем, пи­шет Гастев, началась пропаганда НОТ и прежде всего идей Тейлора. Против выступили профсоюзы ряда отрас­лей, а также некоторые ученые, в числе которых был и О.А.Ерманский. Однако «Ленин резко встал по вопросу о системе Тейлора на сторону ЦК металлистов» [13, с.290].

Многие в то время считали возможным достиже­ние высокой производительности труда без его интен­сификации, полагая, что у классового врага следует пе­ренимать лишь теоретические достижения; учиться же у буржуазии дисциплине труда, его рациональной орга­низации и культуре не только бесполезно, но и якобы вредно. Ленин назвал подобные убеждения предрас­судками, облеченными в научную форму. Но тот же Ленин решительно критиковал тектологию Богданова за приверженность субъективному идеализму. Воз­можно, что в ее лице мы потеряли общесоциологичес­кую теорию управления, причем совершенно ориги­нальную, самобытную.

Отсутствие однозначного отношения к зарубежным теориям, дискуссии вокруг системы Тейлора, перерас­тавшие во внутрипартийную и групповую борьбу по ос­новным вопросам НОТ, — это и многое другое свидетель­ствует о переходности данного периода. В 1924 г. в «Правде» с тезисами «НОТ в СССР» выступила и под­вергла острой критике «литературное течение НОТ» группа ученых (П.Керженцев, В.Радусь-Зенкович, И.Бурдянский, Г.Торбек, М.Рудаков и др.), а в 1930 г. в Коммунистической Академии состоялись публичные прения по докладу И.М.Бурдянского «Против механи­цизма в рационализации (ошибочность и вредность «те­ории» рационализации О.А.Ерманского)». Центральным моментом здесь был вопрос о соотношении концепции организации труда О.А.Ерманского и марксистской те­ории. Ерманского обвинили в искажении методологи­ческих формулировок К.Маркса. Так, теорию трудовой стоимости Маркса он переводил в термины расхода фи­зической энергии человека. Обнаружилось, что принци­пы «положительного подбора», «организационной сум­мы» и «оптимума» он позаимствовал у Богданова, но умалчивал об этом.

Сам Бурдянский входил в так называемую группу «коммунистов-рационализаторов», занимавших марк­систские позиции и ведших в течение нескольких лет теоретический спор с Ерманским. Рационализацию труда Бурдянский считал не энергетическим, а соци­ально-политическим мероприятием. Несмотря на ряд правильных положений, у него встречались и неверные высказывания. В частности, он полагал, что при социа­лизме все будут работать на производстве лишь по 2— 3 часа, а остальное время заниматься общественной ра­ботой — дискутировать, читать, увлекаться спортом.

Перед П Всероссийской конференцией НОТ (1924 г.) четко выявились две теоретические группы — «группа 17-ти» (Керженцев, Бурдянский и др.) и «цитовцы» (Га-стев, Гольцман и др.). Основные различия заключались в том, что первые в центр внимания ставили вовлечение масс в работу НОТ, а вторые, по мнению их противни­ков, замыкались в узких лабораторных рамках, сводя всю практику НОТ к деятельности сотрудников научных институтов труда. П.Керженцев был глубоко убежден, что развитие НОТ должно происходить не путем указа­ний и предписаний из центра, а «лишь при энергичном и массовом почине самого пролетариата» [27, с.47]. Раз­личия между двумя ведущими научными школами были достаточно относительными. Керженцев разделял, ви­димо, общее заблуждение о том, что Гастев и «цитовцы» до конца проповедуют методологию «узкой базы», под­меняя широкую практическую работу лабораторными экспериментами. Не только «группа 17-ти», но и пред­ставители так называемой «группы литераторов НОТ» критиковали «узкую базу» ЦИТа. На конференции раз­давались голоса о том, что ЦИТ готовит «придатков к машине», другие обвиняли цитовцев в том, что они чрез­мерно интенсифицируют труд рабочих.

Иногда полемика выходила за научные рамки, ста­новилась способом сведения политических счетов. Поз­же, в середине 30-х годов, многим нотовцам припомни­ли полемический задор, с каким они выступали десять лет назад. Но как бы ни спорили между собой сторонни­ки и противники Тейлора, всех или большинство постиг­ла печальная участь: в их биографии значится один и тот же роковой год смерти — 1937—1938.

20-е годы — это, пожалуй, самый интересный и пло­дотворный период развития менеджмента, когда отече­ственная наука управления создала теоретические концеп­ции и практические методы, сопоставимые с лучшими зарубежными образцами. Ни до, ни после этого она уже не знала столь высокого подъема. Короткий период в 10— 15 лет дал нам подлинные образцы социологии эффектив­ного управления, которые в последующие 50 лет не только не были развиты, но фактически полностью утрачены.

В те годы существовало около 10 научно-исследова­тельских институтов НОТ и управления, тысячи бюро, секций и лабораторий НОТ — первичных ячеек массо­вого рационализаторского движения; по проблемам уп­равления и НОТ выходило около 20 журналов.

В 20-е годы теоретические основы науки управления, понимаемой широко — от управления всем народным хозяйством до руководства отдельным предприятием, государственным учреждением и деревенским хозяй­ством, — развивали такие крупные ученые, как А.Чаянов, Н.Кондратьев, С.Струмилин, А.Гастев, А.Богданов. Каж­дый из них представлял собой неповторимую индивиду­альность, яркий исследовательский и публицистический талант, оставивший заметный след в истории. Гастев, Чаянов и Богданов, кроме того, обладали несомненным литературным талантом, писали фантастические романы, повести, рассказы, стихи. Не менее яркими фигурами представлен и второй эшелон управленцев — Ф. Дунаевский, Н.Витке, П.Керженцев, А.Журавский, О.Ерманс-кий, если к ним вообще применимо понятие «второго эшелона». Они проводили серьезные научные исследо­вания, публиковали книги и статьи, возглавляли инсти­туты и комитеты, выступали пропагандистами нового сти­ля управления. Сюда можно причислить плеяду крупных психологов, занимавшихся психотехникой, профессио­нальным отбором, изучением человеческого фактора. Это В.Бехтерев, А.Кларк, А.Лурия. Практическими проблема­ми управления вплотную занимались видные политичес­кие деятели—В.Куйбышев, Н.Бухарин, Ф.Дзержинский.

Таким образом, можно говорить о том, что зарож­дение науки управления приобрело в 20-е годы широ­кий общественно-политический резонанс.