Профессор в драке не участвует

Есть старая загадка про профессора, который почему-то никак не хочет участвовать в драке.

Звонок в милицию.

Взволнованный голос сообщает: "Драка в семье профессора, по такому-то адресу. Сын отца профессора бьет отца сына профессора. Профессор в драке не участвует!"

Милиционер пытается сообразить, кто же кого бьет.

Кто такой "сын отца профессора"? Милиционер пытается примерить проблему на себя: "Если я профессор, у меня есть отец, то его сын мне кто? Это же я - сын своего отца! Но я - профессор, следовательно, в драке не участвую. Значит, это не я. А какой же еще сын у моего отца может быть? А почему бы и нет?! Тогда он мне брат!"

Первый успех вдохновляет его на продолжение размышлений.

"Значит, брат профессора бьет кого? Отца сына профессора. Если я профессор, у меня есть мой собственный сын, а он и вправду у меня есть, то кто же его отец? Я, конечно, кто же еще?! Но профессор в драке не участвует, следовательно, это не я. Не я - отец моего родного сына! Бред какой-то! Розыгрыш!"

Он пытается построить картину мира, взяв за ее ядро пустой элемент. А когда она не получилась, принял за пустое сам звонок.

Ради чего он принял за пустое сам звонок? Ради сохранения в целости и сохранности собственного пустого элемента. Почему он ему так близок и дорог? Да потому, что в его картине мира этого элемента (мы имеем в виду сознательную картину мира) вообще нет ни в качестве пустого, ни в качестве твердого. А разве можно выбросить то, чего нет?!

Если у крестьянина в качестве пустого картинообразующего элемента была убежденность в краже топора соседским сыном, то крестьянин вполне осознавал, что этот элемент у него есть, просто он ошибочно считал его твердым. А когда нашел свой топор, то понял свою ошибку.

У милиционера тоже есть шанс найти "свой топор". Но прямо скажем, что этот шанс весьма невелик. Он реализуется, скорее всего, лишь в том случае, если к нему в кабинет войдет однажды прекрасная дама, улыбнется добрыми усталыми глазами и сообщит: "Я - профессор!"

Продолжим аналогию с конструктором "ЛЕГО". Ребенок собирает из него всякие вещи, похожие на настоящие. Из огромного ящика берет он материал для своего строительства. В ящике когда-то были только "первичные элементы". Но теперь там полно неразобранных вещиц, которые он собрал раньше, и их обломков. Иногда он ленится разбирать собранное, а иногда это ему и не под силу: детальки так тесно соединены друг с другом, что никак не разъединить. Когда он запускает руку в ящик за материалом, все чаще его рука вытаскивает не отдельные детальки, а уже их комбинации - недоразобранные куски прежних изделий. Теперь он уже и забыл, что когда-то материал для строительства был весь разобран. Эти комбинации ему теперь представляются в качестве "первичных элементов". Теперь он ограничен в своем строительстве. Ведь из хаоса недоразобранных обломков трудно строить новую прочную картину! Так возникает пустое. И появляются новые обломки, внутри которых уже есть пустое. И тогда даже если их начать тщательно прилаживать к другим деталям, пустота внутри конструкции изначально запрограммирована.

Материал для картины мира, который находится в нашем подсознании, далеко не весь пригоден к употреблению.

Менее всего можно доверять "само собой разумеющемуся", тому, что не сформулировано явно; старайтесь сами сформулировать.