Рефлексивное управление

Свои исследования мы ведем в рамках так называемого рефлексив­ного управления². Чтобы донести пафос этой концепции, нам следует вер­нуться к рассмотрению цеховой организации производства ¾ в органи­зацию, в которую еще не проникло отчуждение и в которой сохранена «первородная» целостность ситуации, искаженная в дальнейшем наслое­нием разнообразных теорий управления.

Для нас важно то, что в цеховом производстве мастер выделялся только статусом (наличием определенных и уникальных прав), но не характе­ром работы ¾ она была та же, что и у других работников. И это позволяет нам выдвинуть следующую гипотезу.

Сущность управления мастера средневековым цехом состояла не в том, что он распределял, мотивировал, контролировал, учитывал рабо­ту помощников и учеников, но в том, что он сам выполнял эту цеховую работу.

Это «сам выполнял» сохранялось даже в том случае, когда мастер полностью перекладывал физическое выполнение цеховой работы на помощников (!), а сам «явно» выполнял только распределительные, контрольные и т.п. функции. Управленческий «секрет» мастера в том, что он держал дело в своих руках и при собственноручном его выполнении, и при опос­редованном его осуществлении распределительными, контрольными, учетными и т.п. функциями. Таким образом, мы видим в осуществлении дела и само дело, и сущность управления им.

Стоит отметить, что осуществление дела содержит в себе сущность вообще любого своего компонента. Так, производство продукции «несет в себе» и сущность конструирования изделия, и сущность технологической подготовки производства, и сущность изготовления изделий, а равно и сущность управления производством. И при поразительном прогрессе, например, средств конструирования (сегодня это уже средства компьютерного трехмерного твердотельного моделирования изделия) сама сущность конструирования, как профессиональной деятельности, совершенно не меняется ¾ по-прежнему это подбор пространственных и материальных характеристик, определяющих логическую основу комплекса структур и состояний изделия¹.

Некое подобное, инвариантное к своему инструментальному оснащению, определение сущности рефлексивного управления мы также должны найти.

При фабричной организации производства произошло разделение, нарушившее целостность и работника (из-за специализации), и деятельности самого первого лица ¾ «дело» от него ушло в компетенцию инженера (технолога), а осуществление лишь оставшихся (как бы управленческих, а в действительности инструментальных) функций учета, планирования, контроля, мотивации, координации как раз и означало отчуждение первого лица от собственно «дела». Усложнение производства во все большей степени разводило «дело» (производство) и управле­ние им. В сложившейся ситуации человек в условиях предприятия стал иметь «значащее отношение» преимущественно к средствам осуществ­ления труда, но не к его содержанию, которое как бы растворилось в общей массе работающих. Теперь многих увлекает «как» и «чем» выполняется работа при равнодушном отношении к тому, «что» и «зачем» делается (впрочем, последнее в информационную эпоху уже недоступно). Немецкий философ и социолог Г. Зиммель отмечал, что в силу вынужденной ориентации на предприятие как на объективированное средство поддержания самой жизни человек полностью захватывается все более ум­ножающейся и становящейся все более изощренной «техникой» (в широком смысле), которая уже не дает шанса его личностному осуществлению. И даже видел в этом общий кризис западной культуры².

Парадоксально, но от руководителя со временем вслед за производством «ушли» и выделенные управленческие функции ¾ в появившиеся в структуре предприятия экономические и финансовые службы, планирования, учета, диспетчеризации и т.п. Отчуждение первого лица все более возрастало. Кризис в деятельности руководителя долгое время не проявлялся лишь потому, что негативные последствия потери им целостности компенсировались, точнее, перекладывались на плечи подчиненных ¾ за счет механизации и автоматизации производственных и конторских работ. Это давало результат, но при одновременном усилении отчужденного характера труда подчиненного работника. Компенсация достигалась также за счет использования упомянутого «человеческого фактора», но это также давало результат при одновременном разрушении личности работника. Итак, обозначенная историческая линия развития управления несет в себе опаснейший зародыш отчуждения.

В поиске альтернативных подходов нами выделены следующие философско-методологические предпосылки к обоснованию концепции рефлексивного управления.

«Современная философия в значительной степени есть антропология (П.С. Гуревич¹). Это положение в исследованиях управления мы делаем предельным ¾ любой «исходный» и любой «конечный» предмет работы есть человек и ничто другое. Из чего следует, что любое возникающее понятие есть либо качество человека, либо рассматривается через призму (в контексте проблем) человека. Это очень важная методологическая посылка, которая, в частности, разводит нас с так называемым системным подхо­дом. Сегодня в силу исключительной популярности и распространенности системного подхода всякое с ним расхождение целесообразно пояснять. Свое расхождение мы сводим к следующим моментам.

Бытие, в которое «погружены» человек, человеческое сообщество, имеет бесконечную сложность и разнообразие, поэтому стремление в каждой проблемной ситуации находить, создавать систему, якобы адекватную идентифицируемой ситуации, есть большее или меньшее заблуждение ¾ бесконечной сложности (даже и в локальном проявлении) мирового бытия может быть противопоставлена лишь бесконечная сложность самого человека. Поэтому единственный «ход» в преодолении проблемной ситуации мы видим в нахождении конкретного человека (не партии, не группы, не народа, ¾ но именно личности, индивидуума), который берет на себя разрешение данной проблемы. В этом мы видим пафос рефлексивного управления. Он, однако, может быть воспринят не только не как пафос концепции, но вообще как отвергнутая историей банальность ¾ перед глазами вереница бесславных государей, обманувших надежды правителей, памятных народу тиранов, просто бессчетное число жалких или порочных первых лиц всех уровней и мастей. Такое впечатление не должно сбивать с толку ¾ столь грустная картина есть результат колоссальной несоразмерности между, с одной стороны, степенью «возложенной» на первое лицо политической, гражданской, правовой ответственности за дело (ее масштаб обозначен, например, И. Ильиным в статье² «О государе») и, с другой стороны, практически полным отсутствием у него профессиональной вооруженности и, следовательно, наличия трудно преодолеваемого отчуждения. Обоснованно предположить, что субъект управления, выходящий «один на один» с проблемами предприятия (только так он и должен воспринимать свою миссию, независимо от уровня управле­ния ¾ будь то директор, министр, губернатор или сам президент), обязан быть профессионально вооружен. А этого нет.

Здесь можно предположить и такой вопрос ¾ почему мы утвержда­ем, что у руководителя нет средств, если для осуществления своей деятельности он может использовать самые разнообразные нарабатыва­емые для него инструменты и методы, в том числе новейший системный подход, а также включать в работу любых необходимых ему специалистов? Ответ состоит в следующем: и подчиненные лица, и системный и прочий инструментарий по своей природе вторичны, главное ¾ в уникальной сущности самой деятельности руководителя. Без вскрытия сущности деятельности руководителя становится непонятным, какие и к чему «прикладывать» инструменты. Сущность деятельности руково­дителя априорна и к подчиненным лицам, и к какому бы то ни было инструментарию. Отсутствием понимания сущности управленческой деятель­ности мы объясняем невозможность сегодня внедрить многочисленные нарабатываемые средства и методы управления.

Попытка исходить в разработке концепции рефлексивного управления из сущности деятельности субъекта управления составляет одну из ее особенностей. В этом ее отличие от системного подхода, который принципиально ограничен формальной стороной любого предмета (отсюда его междисциплинарность, универсальность и т.п. качества).

Приверженец системного подхода, почти всегда уступая сложности бытия, то есть не умея создать адекватную систему (как мы подчеркнули, адекватной она не может быть в принципе), вынужден совершать «насилие» над бытием, «подгоняя» его под обычно примитивную (но доступную для воплощения) систему. Пример этому ¾ жизнь современ­ного человечества, в которой человек в ущерб своей природе повсеместно уступает самым разнообразным системам: политическим, культурным, правовым, экономическим, техническим, социальным и т.п. (действует чудовищная формула «правового государства»: «Что-то! плохо? ¾ Так просто не хватает еще одного закона!»). Эта проблема фактически означает, что в современной жизни из-за бесконечного ее обеднения системами у человека почти не остается шанса для самоосуществления. Надо подчеркнуть огромную сложность затронутой сейчас проблемы. Ее мировоззренческий масштаб не позволяет даже подступиться к решению, но нравственный выбор возможен ¾ мно­жить ли системы, все больше «сужая» человеческое бытие, или искать походы, поддерживающие человеческое самоосуществление. Концепция рефлексивного управления своей ориентацией на конкретного человека и на человеческое в нем как раз показывает альтернативу системному подходу. Наша попытка уйти от «голого» рационализма во многом следует духу русской философско-религиозной мысли XIX ¾ начала XX вв. ¾ Ф.М. Достоевского, В.В. Розанова, К.Н. Леонтьева, Н.А. Бердяева, И.А. Ильина, Л. Шестова, П. Флоренского и других философов. И здесь уместно вернуться к основаниям рефлексивного управления. Но и по многим направлениям развития современной философской мысли просматривается стремление к преодолению, например, субъект-объектного отношения ¾ источника человеческого отчуждения. Вот некоторые выдержки из энциклопедического словаря по современной философии¹.

В рамках экзистенциализма [Кьеркегором] впервые «экзистенция» была про­тивопоставлена «системе» [Гегеля]. Обретение экзистенции предполагает решающий выбор: переход от созерцательно-чувственного (субъект-объектного) способа бытия, детерминированного внешними факторами среды, к «самому себе», единственному и неповторимому.

***

В противовес классической гносеологии с субъект-объектной дихотомией Гуссерль в своей герменевтике показал, что сознание [предмета] и предмет [сознания] неотделимы друг от друга. Первичной реальностью выступает не сознание, мышление, дух, с одной стороны, и не природа и материя, с другой, а «жизненный мир», с самого начала предпосланный субъект-объектному членению.

***

В феноменологической установке самораскрытие феномена первичнее, чем отношение субъекта и объекта. Средством такой реактивации сознания является рефлексия.

***

Понимание текста прошлой культуры, по Гадамеру, неотделимо от самопонимания интерпретатора, поэтому предметом понимания является не смысл, вложенный в текст автором, а то предметное содержание («суть дела»), с осмыслением которого связывается данный текст. «Предметное понимание» или «понимание по сути» Гадамер противопоставляет историческому и психологическому подходам, методологической предпосылкой которых является разделенность субъекта понимания и его объекта.

***

В философско-методологической установке интуитивизма признается после­дним основанием бытия и познания непосредственное, «живое» проникновение в предмет, которое преодолевает расчленение реальности на субъект и объект. В интуитивизме А. Бергсона интуиция толкуется как непосредственное слияние субъекта с объектом.

***

Наконец, в рамках постмодернизма утверждается объективная невозможность зафиксировать наличие жестких, самозамкнутых систем, будь то в сфере экономики, или политики, или искусства (событие всегда опережает теорию (Бодрийар)). В процессе интеллектуального освоения этой трансформации возникает мышление вне традиционных понятийных оппозиций (субъект ¾ объект, целое ¾ часть).

И теперь от кантовского императива: «человек не может быть объектом чьей-либо деятельности, но лишь целью» мы продвигаемся еще дальше: «человек и целью чьей-либо не может быть, кроме как целью для самого себя». В рефлексивном управлении снимается различение субъекта и объекта ¾ объектом у субъекта управления является его собственная деятельность. Теперь единственная остающаяся у субъекта возможность осуществить дело ¾ осуществить его собственной деятельностью. В этом состоит первый принцип рефлексивного управления.

Для того, чтобы субъект управления мог создать предприятие, необходимо сначала построить его в абстрактных понятиях. В этом состоит второй принцип рефлексивного управления. Традиционная характеристика ¾ «конкретно мыслящий руководитель» ¾ в рефлексивном управлении полностью преодолевается, перестает быть положительной характеристикой руководителя. Деятельность руководителя при рефлексивном управлении своей абстрактностью подобна деятельности математика. «Жизнь сложна, потому что конкретна», по выражению математика M. Лазарева, и математики сложность жизни преодолевают через выход на уровень абстрактных представлений. Точно так же в рефлексивном управлении преодолевается сложность управленческой практики. Показательны в этом отношении блестящие успехи в управлении С.Ю. Витте (математика по образованию), известная метафорич­ность мышления которого указывает на его постоянное стремление к обобщению, абстракции.

Поскольку каждое предприятие, в конечном счете, должно найти «материальное» воплощение, то в рефлексивном управлении с этой целью абстрактные понятия субъекта управления интерпретируются подчиненными лицами. Воплощенный в деятельности подчиненных лиц «материализованный» производственный процесс становится своеобраз­ной физической моделью предприятия, осуществляемого деятельностью руководителя ¾ обратная ситуация (!) к традиционному представлению о модели предприятия. Такая схема также обеспечивает априорность деятельности руководителя по отношению к деятельности подчиненных лиц, и в этом состоит третий принцип рефлексивного управления.

Теперь мы можем сформулировать искомое положение:

Сущность рефлексивного  управления делом (предприятием) состоит в собственном осуществлении первым лицом этого дела в абстрактных понятиях.

Управление ¾ одна из древнейших человеческих практик, поэтому естественно предположить, что даже вновь вводимым ее понятиям могут быть найдены некие аналогии в исторических высказываниях и ситу­ациях. Это не раз подтверждалось для таких понятий, как власть, лидер­ство, мотивация, организация и других. Далее приводятся некоторые образцы тех моментов исторической практики, которые созвучны обсуждаемым нами идеям.

Конфуций¹: «Кто познает себя, тот познает и других. Вот почему люди говорят, что мир можно познать, не выходя из дома. Оттого же говорится, что в государстве можно водворить порядок, не покидая храма предков», и несколько более абстрактно у Спинозы² («Этика», часть II, теорема 26): «Человеческая душа воспринимает всякое внешнее тело как действи­тельно (актуально) существующее только посредством идеи о состояниях своего собственного тела». То есть предприятие прежде всего есть сам директор, оно «на столе» директора (субъекта управления), в его собственной деятельности, а не в службах и цехах. И «предприятие на столе» и должно быть исчерпывающим для решения директором возникающих проблем управления.

Поэт Василий Андреевич Жуковский был приглашен наставником в обучении наследника престола, будущего императора Александра Второго. Из письма Жуковского¹: «...По плану учения великого князя, мною сделанному, все лежит на мне. Все его лекции должны сходиться в моей, которая есть пункт соединения; другие учителя должны быть только дополнениями и репетиторами». Жуковский осуществляет обучение наследника посредством некоей общей (проходящей через все обучение) собственной дисциплины, относительно которой другие преподаватели ¾ суть лишь интерпретаторы (репетиторы) тех понятий, которые вводит в ней Жуковский. Здесь мы имеем пример того, как работает «формула» управления учебным процессом, которую мы получаем в концепции рефлексивного управления: 1) первое лицо осуществляет учебный процесс в качестве преподавателя; 2) дисциплина, которую преподает первое лицо, определяет всю схему, программу обучения и вводит в работу все базовые понятия программы; 3) другие преподаватели включаются в процесс для развития тех понятий и направлений, которые введены в учебный процесс первым лицом; 4) дисциплина, которую ведет первое лицо, является сквозной, то есть проходит через весь курс обучения.

Творческий человек (а им в профессиональном отношении с необходимостью является каждый субъект управления) должен оцениваться прежде всего самим собой. И эта возможность должна быть поддержана профессионально, то есть какая-то наука должна нести в себе эту рефлексию. В молодости, получив восторженные отзывы на свои первые стихи, П. Валери расстается тем не менее с поэзией, считая лишь самого себя способным оценивать свой талант и работу. А сам он как раз очень негативно оценивал в это время и ситуацию в литературе в целом, и себя в ней. П. Валери²: «Высший человек не тот, кто наделен неким даром, и кто выносит это богатство вовне, но тот, кто организовал себя во всем объеме своего существа». И далее³: «У меня не литературная цель. Моя цель заключается не в воздействии на других, а на себя ¾ Себя, ¾ поскольку «Я» может себя рассматривать как произведение разума». Может быть, кто-то решит, что здесь нет момента управления. Это не так. Следует обратить внимание на явное отрицание П. Валери своих стремлений к воздействию на других. Но ведь воздействовал, да еще как! Почему же многие, кстати, непрерывно толкующие об управлении (и «мучающиеся» управлением), не могут воздействовать даже на немногих своих подчиненных. ¾ Пото­му, что не знают «формулы», которую «знали» Конфуций, Сенека, Жуковский, Валери: «организовывай себя, воздействуй на себя, анализируй себя ¾ через это осуществится необходимое воздействие и на других». Конечно, возникает вопрос, а как этому научиться и профессионально осуществить. Но вот в этом направлении мы и стараемся продвигаться.

И обратимся также к Б.Л. Пастернаку⁴: «А недавно думали, что сцены в книге ¾ инсценировки. Это ¾ заблуждение. Зачем они ей? Забыли, что единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жи^зни, звучащего в нас самих». Этот «голос жизни в нас самих», конечно же, относится не только к писателям и философам. Из этой «жизни в нас» ¾ рождаются не только книги, но и предприятия (!). Возможно, данное обстоятельство не во всех случаях приобретает профессиональную значимость, но для рефлексивного управления это именно так. И далее у Б.Л. Пастернака¹: «Шопен реалист том же самом смысле, как Лев Толстой. Его творчество насквозь оригинально не из несходства с соперниками, а из сходства с натурою, с которой он писал. Оно всегда биографично не из эгоцентризма, а потому, что, подобно остальным великим реалистам, Шопен смотрел на свою жизнь как на орудие познания всякой жизни на свете и вел именно этот расточительно-личный и нерасчетливо-одинокий род существования». Подобный жизненный пафос есть удел не только поэтов, музыкантов, и у каждого субъекта управления должен возникать вопрос ¾ осуществляет ли он свою собственную деятельность (профессиональную жизнь) как «орудие познания», звучит ли в нем самом «голос жизни»? Жизнь любого предприятия ¾ в жизни его первого лица, иначе неминуемо возникновение омертвляющего отчуждения.

Наконец, в завершение наших иллюстраций приведем высказывание ученого и философа М. Полани²: «Когда-то многие слова были священными. Законы считались божественными, религиозные тексты считались прямым божественным откровением. Для христиан слово стало плотью. Человеку не надо было проверять то, чему учила церковь. В своих молитвах человек обращался к первоисточнику учения. Позже, когда авторитет церкви был поколеблен, человек попытался избежать опустошающего самоутверждения, сделав высшей инстанцией опыт и разум. Но к настоящему времени выяснилось, что современный сциентизм сковывает мысль не меньше церкви.. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и принуждает нас скрывать их под маской нелепых, неадекватных терминов. Что же можно здесь сделать? Отвергая средневековый догматизм и современный позитивизм, мы вынуждены искать опору в самих себе, не уповая ни на какие внешние критерии; основания истины мы должны отыскивать в недрах собственного интеллекта. На вопрос: «Кто его убеждает?» ответ звучит просто: «Я пытаюсь убедить себя сам». ...Вручая верительные грамоты самому себе, я обретаю право провозглашать свои важнейшие допущения как собственные убеждения».

На протяжении своей истории человек неоднократно открывал, находил себя в самых разных ипостасях. Это и «Человек ¾ мера всех вещей» у Протагора, и «Государство ¾ это государь» у Т. Гоббса (или «Государство ¾ это Я!» Людовика XIV), и нахождение человеком себя в нравственном императиве Канта: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой», и нахождение человеком себя в истории: история как жизнь «героев» у Карлейля или история как жизнь «простого человека» (народа) у Л. Толстого, человек открывал себя и в религии, и в философии, и в науке, и во многом другом.

Кажется, мы подошли к тому, чтобы человеку найти себя в управлении, а именно в том, что управление есть прежде всего (и по существу) управление самим собой, а не другими. Последнее с необходимостью осуществляется, но лишь как вторичное явление.

К концепции рефлексивного управления нас также подвигало убеждение в том, что управлять можно только тем, что сам делаешь. В филосо­фии в последнее время появилось понятие «чувство-мысль» (А. Куринский¹), отражающее неразрывность интеллектуальной и эмоциональной составляющих работы человека. В приложении к человеческой практике (а именно о практике управления у нас преимущественно пока речь) можно пойти на дальнейшее обобщение и допустить уже понятие «мысль-чувство-действие», которое подчеркивает направленность мысли и чувства субъекта на собственное действие, т.е. подчеркивает единство элементов данной триады. Ситуация, когда мысли и чувства субъекта ориентированы исключительно на действия других лиц ¾ момент отчуждения, недопустима. В приложении к профессиональной деятельности специалистов данное понятие (триада), вероятно, не вызывает вопросов ¾ действия специалистов неотчуждаемы. И подобную ситуацию создает рефлексивное управление для руководителя.

Примечательна аналогия, которую мы находим у триады «мысль-чувство-действие» с диалектической триадой «тезис-антитезис-синтез». Действительна «мысль» можно соотнести с «тезисом» (теорией), «чувство» ¾ с «антитезисом» (критикой). Критика, представляющая эмпирическое явление, опровергающее теорию, всецело направлена на чувственную сторону человека ¾ на порождение сомнения в его вере в адекватность теории. «Действие», в свою очередь, можно соотнести с «синтезом». Синтез всегда есть работа с опровергающим теорию эмпирическим явлением как с «материалом», т.е. по сути это всегда действие по обработке этого материала. Подобная аналогия позволяет почувствовать динамику разворачивания деятельности.

Деятельность руководителя при рефлексивном управлении, и как следствие, характер предприятия приобретают ряд оригинальных качеств.

 Деятельность руководителя становится профессиональной по своему характеру (против традиционных «харизматического» или должностного» характера) и приближается к деятельности специалиста, поскольку достигается операциональность (инструментальность) действий руководителя. Кажется, не будет абсурдно звучать даже такой тезис: «идеально построенное предприятие ¾ это предприятие специалистов, руководителей (в традиционном смысле) в нем вообще нет».

· Деятельность руководителя становится самодостаточной (автономной) в профессиональном отношении. Происходит взаимное «раскрепощение» руководителя и подчиненных ¾ их отношение становится отношением специалистов. Достигается стратификация деятельностей руководителей и специалистов предприятия в целом (по всем его уровням). Как следствие, снимаются поведенческие (нравственные) проблемы управления, становится достижимым тезис Фейерабенда²: «Наиболее эффективно то управление, которое не замечается, которое не навязывается и не формализуется, которое естественно для нас, как дыхание».

· Человек ¾ самое сложное и самое уязвимое звено в любой практической ситуации, поэтому действительно радикальное решение многих возникающих проблем ¾ его исключение. Подобным исключением подчиненных из деятельности руководителя при рефлексивном управлении достигается надежность и результативность его деятельности.

· Профессиональная самодостаточность открывает руководителю возможность самоосуществления своей жизненной программы создает благоприятный контекст для самоосуществления и других лиц предприятия.

О предприятии, построенном на принципах рефлексивного управления. При рефлексивном управлении предприятие отождествляется с осуществляющим это управление первым лицом. Открывающаяся возможность самоосуществления оказывается «выгодной» с разных сторон. Во-первых, в этом моменте проявляется нравствен­ное отношение к человеку. Во-вторых, становится возможным осуществление оригинальной жизненной и профессиональной программы, что сегодня человеком реализуется почти исключительно через уход в маргинальную среду, то есть с предприятием несовместимо, В-третьих, решаются многие труднейшие технологические проблемы управления, и среди них ¾ достижение ответственности работников предприятия и первого лица. Таким образом, предприятие становится социально-экономическим институтом. И как институт, в котором человеку предоставляется возможность к самоосуществлению, предприятие даже в большей степени становится социальным, нежели экономическим институтом.

Смысл предприятия в целом (тождественный смыслу его первого лица), а равно и отдельных его компонентов (адекватных деятельности других субъектов) не может быть только экономическим, что разрушало бы человеческую целостность и вступало в противоречие с «человеческой природой» предприятия. В то же время, экономическая «проекция» предприятия является той средой, где «склеиваются» профессиональные интересы его работников. Экономическое «измерение» предприятия по-прежнему является одним из важнейших, хотя и не исчерпывает всех проблем. Согласование субъектов предприятия по другим характеристикам ¾ помимо экономических ¾ недопустимо в силу выхода в область нравственных проблем и совершения в этом случае в той или иной форме насилия над человеком. Нравственность ¾ не предмет компромиссов, тем более торга, через которые только и возможно достижение соглашения. Это то ограничение, которое как раз нарушается некоторыми современными поведенческими теориями управления, которые (конечно, под благовидными лозунгами: «заботы о человеке», «ориентации на человека» и т.п.) осуществляют манипулирование людьми через включение в технологическую обработку их ценностных установок.

Каждый субъект обладает неким жизненным, профессиональным смыслом: один ориентирован на деньги, другой  на карьеру, третий ¾ профессиональное творчество, четвертый ¾ на коллектив и т.д., которые и подвигают их на участие в деятельности конкретного предприятия. Разворачивание личной мотивации ¾ это собственная проблема каждого субъекта. С другими лицами формальные (производственные) отношения следует устанавливать только по экономическим параметрам.